Я пишу

Как всё начиналось

В феврале 1990 года я случайно оказался в районе Оренбургского(Аэропортовского) моста через Белую. Я живу в центре города и возле моста, в Старой Уфе, бывал(в то время) редко.  Я ехал за какой-то надобностью на автобусе, и вдруг обнаружил, что этот уголок старой Уфы неузнаваемо изменился. Несколько кварталов историческозастройки умерли. Столетние бревенчатые дома стояли с выбитыми окнами и дверями. Раньше меня это вряд ли затронуло, а тут вдруг сердце защемило. Я вышел на ближайшей остановки из автобуса и.....

..и сам не знаю почему, пошёл к ближайшему обезлюдевшему жилью.

Зашёл внутрь.

Внутри полы уже сняли, повсюду царила мерзость запустения, в комнатах лежали сугробы.

Я увидел лежащую на полу, точнее, на земле, небольшую деревянную рамочку, скорее всего, в ней когда-то была фотография. Рамочка была, несомненно, ровесником дома. Я зачем-то поднял её. Повертел в руках. Почему-то мелькнула мысль: вроде - пустяк, а я такую не смог бы сделать". И сам не знаю почему, я...

..я зачем-то взял её с собой.

А на следующее утро я проснулся со жгучим желанием пойти в этот неживой холодный дом и попробовать найти что-нибудь ещё. Спасти от гибели ещё хоть что-то. Если, конечно, повезёт.

В этот день я нашёл расписное коромысло, каких позже уже не находил ни разу. Сейчас оно хранится в Аксаковском музее с. Надеждино, отображает сельскую жизнь конца XIX нач. ХХ в. Поскольку при организации этого музея ни в самом с. Надеждино ни в окрестных деревнях найти столь выразительного атрибута сельской жизни не удалось, пришлось везти старое коромысло из большого города в сельскую местность.

Остановиться я уже не смог. Ну, так дальше и пошло. Уже двадцать с лишним лет продолжается.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Как всё начиналось на самом деле

Впервые я столкнулся вживую, а не в кино и не через стекло музейной витрины, с дореволюционными вещицами, в студенческой общаге. Это было в Тюмени. Мой деятельный сосед по комнате, Валера Мальцев, влекомый педагогическим даром, взял на воспитание неблагополучного подростка. Данный мальчик ходил в кирзовых сапогах, и за голенищем всегда носил нож. Причём, ножъ был старинный, со странным клеймом - "Заказной" -  на клинке. Помнится, этот факт меня сильно удивил. Не приходилось прежде видеть ножей с клеймами, а тут ещё и дореволюционное клеймо. Какой-то заказной. Что за заказной? Непонятно.

Вот этого охламона с" режиком" в голенище,  и взялся перевоспитывать наш Валера. Горе родителям! Сей отрок был неплохого происхождения! Жил он в крепком наследном доме, где ещё до революции жили его предки, что в семидесятые годы уже  не часто встречалось. Жил он с родителями и с бабушкой. Как они смогли "проглядеть" мальца - непонятно. Дом этот был заполнен "стариной" . Этакий семейный дом - музей. Видимо, хранительницей очага и душой дома была бабушка нашего "перевоспитанника". Потому что когда она умерла, то сразу же началось разбазаривание, точнее сказать - ликвидация наследства. " Юный потомок" чуть ли не каждый день приходил в гости к своему любимому воспитателю, т.е. к Валере и приносил из дома ставшие ненужными после смерти бабули дореволюционные баночки, коробочки(идеальной сохранности) столовые приборы, посуду и бог знает что ещё. Из нашей комнаты эти несметные дары расползались по всей общаге. Студенты и студентки стали как нечего делать резать лук ножиками с непривычными клеймами. Шутка сказать - клеймо с царским двуглавым орлом, как в кино и слова капиталистические на этих клеймах мелькают: товарищество.. братья.. наследники... сыновья. В этих диковинных клеймах было что-то захватывающее и слегка пугающее. Этакая смесь изысканности и криминала. Эти коронованые двуглавые орлы, эти  наследники и товарищества - всё это диссидентством попахивало. Но запах этот был не слишком сильным. Тогда, в 70е годы, двуглавые орлы были уже не белогвардейщиной, а, скорее,  сродни золотому петушку из сборника "А.С. Пушкин" изд. "Детская литература".  И вся эта живая сказака была " в ходу" у нас в общаге, студенты стали шмякать свои нехитрые харчи серебряными ложками и выпендрёжными вилками. Досадно вспоминать, как подвыпившие советские студенты стали метать в общежитскую дверь столовые ножи с серебряными ручками.... Калёная старинная сталь столового тупоносого ножа легко трескалась от удара о дверь... Больно теперь это вспоминать.

Девушки подошли к предметам более рационально. Девичьи тумбочки обзавелись старинными баночками, шкатулочками, коробочками, бонбоньерочками, в которых так удобно хранить всякую мелочёвку. Ну и со столовыми приборами и старинной посудой девушки обращались, разумеется, куда бережнее, чем парни.

Вот, такой она была, эта эпоха застоя. Какие только чудеса в то время ни встречались.

Мне от всего этого базара досталась лишь высокая "монпасейная" банка, которую я потом привёз, когда перебирался жить из Тюмени в Уфу. Однако, надо признать, что тогда это были для меня занятные, но не слишком привлекательные пустяки. Поэтому со стыдом признаю: свою монпасейную банку тов-ва" Афонина и Сыновья" я использовал как контейнер. Что-то тогда во мне уже шевелилось. Ведь, зачем-то же я умыкнул на прощание у одной из девиц ужасно неудобную трёхзубую вилку с деревянной ручкой, обработанной под олений рог. Зачем я взял эту монпасейную банку? Значит, что-то уже тогда  проснулось, но на ноги это нечто ещё не встало. Окончательно пробудилось это нечто слишком поздно. Так много возможностей потеряно! И ничего уже не вернуть.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Черновик статьи для "Вечерней Уфы". С редакторскими правками был опубликован 8 июня 2012г.

В самом начале моей собирательской деятельности, в начале 90х годов, мне досталась небольшая, размером с два кулака, железная шкатулка. Конец 80х начало 90х было для собирательства замечательной эпохой! Тогда   ещё можно было намести по сусекам золотую  пыль ушедшего времени. Я понял это только сейчас, когда старый город практически исчез. А тогда можно было бесконечно ходить по тихим старинным улицам, стучать в почерневшие доски ворот старинных домов. И тебе открывали и с тобой разговаривали, и тебе выносили "хлам" из бабушкиного сундука. Сейчас такое отношение к незнакомцу трудно даже представить.

Дом, в котором я добыл свою шкатулку, радовал глаз потемневшими основательными брёвнами и резными дверями . Стоял он на улице им. Фрунзе. Разумеется, до революции эта улица называлась иначе. Сейчас нет этого большого прочного дома и нет этого названия улицы, она в очередной раз переименована, поскольку, Уфа стала столицей суверенного башкирского государства. Всё что было - исчезло. Осталось лишь моё воспоминание и небольшая шкатулка.
Отдала мне её жившая в этом доме бабушка, разговаривать о судьбе этой
вещицы и о чём либо вообще она не захотела, сказала только, что эта
безделица давно валялась в сарае и не нужна ей.
И так, у меня в руках была железная коробочка местами поржавевшая, в
иных местах почерневшая, вроде бы пустяк, правда, формой напоминающая барочные сундуки и шкатулки, которые приходилось видеть на старинных картинах русских и европейских мастеров. После расчитски оказалось, что эта "шкатулка короля Людовика", как я её для себя (не без шутки) назвал, была покрыта серебряной насечкой. Серебряный рисунок, трогательно- наивный, словно
детский, изображал деревья, птиц, зверей, человека, то есть лесной пейзаж. По качеству работы с железом и серебром это был высший класс ремесла! По низу шкатулки шла надпись, которая сохранилась очень плохо и читалась с большим трудом. Когда я смог её расшифровать, у меня застучало в висках и перехватило дыхание. В руках я держал уникальную вещь.

"Сия сахарница пастроена афицером оренбурской межевой команды унтер-афицером дмитрием михайловым сыном анисимовым в уфе 1807 года"- сообщали ломкие серебряные буковки.   Разумеется, этот сундучок имел скобу и ушко для запирания на висчий замочек, всё, как и полагается настоящему сундуку. Такая драгоценность, как сахар не могла в те времена оставаться без контроля строгой хозяйки...                                                                                                         Уникальной эту железную коробочку сделала обыденности. Я сразу вспомнил, что читал где-то(но где именно - забыл), как уральские казаки некогда создали промысел - производство коробочек, шкатулочек, сахарниц, баночек и т.п. скарба, из железа. И украшали они свои изделия серебряной насечкой. Когда этот промысел возник и когда исчез - никто не знает. Сугубо обиходные вещи, созданные  руками простых казаков, сослужили в быту верную службу, износились  и как любая старая простонародная обиходная вещь, они одна за другой были выброшены. Они ушли все. Все до единой. От целого промысла не осталось и следа, будто и не было его. Ничего удивительного. Так часто случается с родом вещей, которые были сделаны для жизни: было много, не осталось ничего. Вот и казачьи шкатулки исчезли. Совсем исчезли.  Но случилось чудо. То, что исчезло и забылось,-  шкатулка, сработанная в наполеоновскую пору, сработанная рукой уральского казака, - она вдруг из ниоткуда снова возникла.
Посмотрите на фото. Не впечатляет? Не достойно того, чтобы стоять в
витрине Эрмитажа? А мне нравится! Я, благодаря этой коробочке,
прикоснулся к чуду. Да, нет, не просто прикоснулся, я его сделал.